Для логотипа скандинавских палочников. Георгий Победоносец, поражающий змея палкой для скандинавской ходьбы.
"Были у него вот какие намерения. Или, как сказали бы люди, которые стремятся выглядеть умнее, чем они есть на самом деле - интенции". NN: "Стили мышления материалистов и идеалистов серьезно различаются. Материалист скажет: "Потерпевший упал с восьмого этажа". А идеалист скажет: "Потерпевший упал с высоты восьмого этажа"".
- Как лучше написать: "довели до логического конца" или "довели до абсурда"? - Ха! Обрати внимание, это очень забавно: логический конец и абсурд это ведь и правда очень часто одно и то же.
- Видишь того мужика? - Ну. - Охмуренец мой бывший.
Рассматривая со студентами картины позднего Средневековья и Возрождения. С разными ангелочками вокруг главной женщины цивилизации средневекового Запада.
Я: "Ангелы это такие октябрята, пионеры Средневековья". Студент: "Ага, тик-токеры".
Горбачев запустил процесс распада СССР. Он этого не хотел, но история человечества не просто полна примеров того, как стремящиеся к одному получают совсем другое, она по сути, из таких примеров и состоит. Допустил бы великий политик подобного расхождения образующихся результатов с его намерениями и действиями? Наверное, нет. В конце концов, великий политик предвидел бы, во что все может обратиться. Что сделал бы великий политик, когда процесс распада все-таки пошел? ("процесс пошел", - знаменитый мем от Горбачева, он, правда, про перестройку, а не про распад СССР). Во-первых, просто политик мог бы отойти в сторону, уйти в отставку. Это нормальный ход для человека, который узрел, что все им запущенное ведет к нежелательному результату. Во-вторых, великий политик мог бы попробовать не столько "возглавить процесс", сколько ввести его в некие цивилизованные рамки. Можно было бы организовать конференцию - пусть многолетнюю - на которой расходящиеся стороны договорились бы о всех условиях развода, чтобы и элиты были довольны и гражданам было не так тягостно, договорились бы, пока все еще были в относительно здравом уме, то есть до того, как упавший в руки суверенитет наполнил мозги элит и граждан националистическим (и демократическим) угаром. Но для этого надо было быть воистину великим политиком. Горбачев таким не был, но его отчасти оправдывает то, что другие-то тоже не были великими. Горбачев выбрал другой путь - склеивания разбивающейся чашки. Причем, в процессе ее разбивания, не дожидаясь, когда она разобьется на внятные осколки. Я не уверен, что так делают великие политики, но при желании этакий "выбор самурая" Горбачеву приписать можно.
Западный сюжет вроде бы такой. Общество, воспитанное на ценностях свободы слова и прав человека, не может возложить на государство всяческие необходимые, с его точки зрения, ограничения свободы слова и попирания прав человека. Ибо это станет политической и юридической изменой важнейшим политическим ценностям, да и в целом, если этим займется государство, это черт знает куда может завести. Поэтому само общество с жениховской решительностью взялось за затыкание ртов "тем, кто не встал в строй" и пусть символическое, но уничтожение упорствующих. Отсюда новая этика, MeToo, BLM, "культура отмены", охота на трансфобов и куча разных - то ли смешных, то опасных - чудес дивного нового мира. Формально - не подкопаешься. Рты затыкает и уничтожает гражданское общество, а не власть. На уровне власти все окейно - свобода слова и права человека, никаких чекистов с маузерами. Анастасия Новкунская разместила на "Медузе" более или менее спокойный по тону текст (ответ британскому философу Эдварду Скидельскому), смысл которого в том, что в России и на Западе совершенно разные социокультурные контексты, поэтому то, что там происходит, нас не касается, ибо у нас такого быть не может, потому что у нас ворох гораздо более серьезных нерешенных проблем. (цит.) "Иными словами, в России нет и не может быть западных «перегибов» в борьбе с неравенством, которые тревожат Скидельского (даже если признать эту тревогу обоснованной в рамках западного контекста). Просто потому, что нет системной и институциональной борьбы с неравенством". Как ни странно, до знакомства с недавно обсуждавшимися набегами на аккаунт Татьяны Толсто кочевой орды агрессивных комментаторов с пламенеющим румянцем на хороших лицах я мог согласиться с этой точкой зрения. Или, например, счесть манифест Константина Богомолова преждевременным. Но теперь - после "кейса имени Татьяны Никитичны" - я, пожалуй, так уже не думаю. Кажется, все это трибунальное палачество гражданского общества - пожаловало к нам в полном объеме. Все это уже есть у нас и не исключаю, что, как у нас это принято, окажется более уродливым, чем на благословенном Западе. Как революционный марксизм прижился у нас без какого-либо дозревания индустриализации и становления сознательного пролетариата, так и общество, как круглосуточное НКВД, может появиться не после, а до полноценного развития "системной и институциональной борьбы с неравенством".
