Употребляющие ее в отрыве от первоисточника могут задаваться вопросом: интересно, это Герцен про свою собственную боль или про чужую? Это правильный вопрос, ибо своя боль и чужая - разные боли. Даже чужая боль, как своя собственная, это другая боль, чем просто своя и просто чужая.
В первоисточнике: "Требование лекарства от человека, указывающего на какое-нибудь зло, чрезвычайно опрометчиво. Христиане, плакавшие о грехах мира сего, социалисты, раскрывшие раны быта общественного, и мы, недовольные, неблагодарные дети цивилизации, мы вовсе не врачи — мы боль; что выйдет из нашего кряхтения и стона, мы не знаем — но боль заявлена" (Концы и начала. Письмо второе).
Боль видимо из разряда "чужая, но как своя собственная".
Давно убедился, что мало кто в курсе, что знаменитое Герценовское "мы - боль", было сказано не про ужасы российского самодержавия и крепостного права, а про "обмещанивание европейской цивилизации". Это и есть главный прикол с этой "крылемой".
Вот про что это: (цит.) "Переднюю часть <европейской жизни> составляет мещанство, — об этом можно бы было, спорить, если б дело не было так очевидно; но однажды согласившись в этом, нельзя не видать всех последствий такого господства лавки и промышленности. Ясно, что кормчий этого мира будет купец и что он оставит на всех его проявлениях свою торговую марку. Против него равно будет несостоятельна нелепость родовой аристократии и несчастье родового пролетариата... Вместе с его господством разовьется понижение всего нравственного быта, и Ст. Милль, например, вовсе не преувеличивал, говоря о суживании ума, энергии, о стертости личностей, о постоянном мельчании жизни, о постоянном исключении из нее общечеловеческих интересов, о сведении ее на интересы торговой конторы и мещанского благосостояния. Милль прямо говорит, что по этому пути Англия сделается Китаем; мы к этому прибавим: и не одна Англия. Может, какой-нибудь кризис и спасет от китайского маразма. Но откуда он придет, как, и вынесет ли его старое тело или нет? Этого я не знаю, да и Ст. Милль не знает".